![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
sheol_superkompА вот, друзья, вам парочка рассказов об Альбине, в которых, как мне кажется, заодно отразился колорит эпохи. Рассказчики – сами люди неординарные, кстати, они в некотором смысле уже знакомы вам! – поскольку не только не чужие Герману, но связаны также с Ивэ и Анъе, про которых вы уже наслышаны. Да вот! – про одного из них, Робина, Герман давеча рассказывал.
А я тогда скажу пару слов про Леду, рассказ которой вы увидите ниже. Она – дочь того самого Катулла, одного из начальников штаба Северного Города, который, если верить анекдоту, спас мир от армагеддона. Но в самом Северном Городе вокруг Черты Мира она была известна как Девушка Толлера:
"Катулл не Лазур, а барон, потомок неготов и островных князей: его семья живёт и процветает в городе у моря, общается и брачуется с мажорами трёх держав – от приморских породистых консулов до неарийских вождей. С Лазурами они регулярно имеют дело, поэтому насчёт Толлера Шат сразу понял: хорошая голубая кровь, хотя и без родословной, прямой смысл прибрать её к рукам (соединить со своей).
…
Толлер, сын Лазуров, выросший вне общения с родом – один из следователей Северного, волею судеб оказавшийся в рядах Организации Троек, в таковом качестве познакомившийся с дочерью Шата, Ледой, и сделавшийся её возлюбленным, а затем и мужем. В дальнейшем Толлер и Леда – известные деятели Северного, боровшиеся за мир во всей стране."
(отсюда)
От себя добавлю, что эта чета – близкие уже известного вам Ивэ.
А вот как объяснить, что имя "Толлер" значит для той эпохи… Можно сказать, конечно, что это один из первых следователей, перешедших на сторону Организации Троек. Но "перешёл на сторону" – этомягко сказано краткое резюме довольно залихватской и местами трагической истории лета 02 года до Черты Мира. Давайте о ней не сейчас.
Сейчас я лучше напомню вам, как развивались события год спустя: майское первое перемирие (которое так хотела сберечь Альбина и которое сорвали-таки чёрные спецы), Чёрный Мятеж в июне, крепнущие попытки диалога среди стрельбы, криков и взаимного сведения счётов и, наконец, осеннее перемирие и утверждение власти Общего Собрания, демократического правительства военных и штатских, арийцев и неарийцев. Выдохнули с облегчением? Ээ, не тут-то было!
Помните, друзья, Восточную Державу (которая помогала студентам и прочим маргиналам доброй воли и о которой нельзя было говорить вслух)? Вспомнили? Так вот, и Восточная Держава внезапно вспомнила о своём братском долге по отношению к западным неарийцам, лесным племенам Севера и притесняемым жителям Северного Города – и… высадила в окрестности города десант.
(Я не стану делать вида, что не знаю, какие интриги заставили восточных военных, ребят в общем порядочных, "купиться" на призыв "наших бьют!" – мол, силы, победившие в Северном Городе, представляют угрозу для существования всех свободных неарийцев Арийской Территории! – если, мол, не пресечь их силовым образом, то самосознание неарийцев как народа будет раздавлено пятой торжествующих "ложных миротворцев"! Но не будем сейчас углубляться в эти дебри – если кому-то из читателей интересно, как на Земле Алестры делаются политические интриги, спросите меня, как)))
* * *
Вот как вспоминает об этих днях Герман в письме к здешнему другу:
"…Есть смысл отметить лишь, что в определенный момент было очень страшно. Когда, наконец-то, все враждующие группировки в нашем локусе (Северный Город, это вторая столица Арийского государства, и окрестности) нашли общий язык и примирились, заявилась внешняя помощь из сопредельной державы, то есть с Востока – они там решили, что мы сговорились против неарийцев как этнически родственной им нации, так что надо вступиться за братьев и нас разгромить. Ясно было, что силы неравны – что, в случае чего, новоприбывшие тут нас всех к чертовой матери прикончат, а местные неарийцы, которые с нами уже помирились, скорее всего с горя передóхнут все сами."
А вот стихи об этих событиях, которые были написаны по свежим следам и по сию пору заставляют сжиматься сердца тех, кто пережил те дни в Северном:
"Пронзительный вечер
алеет далеким закатом,
Пронзительный ветер,
с востока далекий напев –
Над городом чёрным
в святом ореоле расплаты
Встают силуэты
пришедших по свежей тропе.
Чужие пришедшие –
солнце на дулах винтовок,
Чужие и сильные,
дети древнейшей земли –
Но солнцу навстречу,
ко встрече с минувшим готовы,
Встают мои братья,
встают точно так же, как шли.
Бессмертно-усталые –
больше начала не будет, –
Мы Город возьмем
и навечно в себя уберём:
Мы чёрные свечи
укроем прозрачною грудью,
Все вместе возьмемся за руки,
и пусть нас осудят.
Мы Город укроем.
И только затем мы
умрём."
Особо полюбившиеся строки нет-нет да цитируются, то с пафосом, то в шутку, то к месту, то вопреки смыслу, хотя с тех пор прошло по счёту нашего мира восемь лет. А по счёту Земли-здешней и того больше – Герман написал эти стихи тридцать пять лет назад…
Однако, ситуация разрешилась; как – опять цитирую письмо Германа:
"Очень было страшно – но все обошлось.
Их контингент встал рядом с городом в недоумении, как следует все же понимать ситуацию, верить ли тем из местных их "братьев", кто пытался объясниться; мы с ними ни воевать (естественно!), ни объясняться не хотели – думали, что все равно не поймут, не поверят; после примерно пары суток молчаливого противостояния из нашего города вышли в большом количестве "свободные девушки" – городские гетеры – с песнями и цветами вошли к "оккупантам" и в два счета сумели их "замирить".
Этакая история о Юдифи и Олоферне "навыворот" – никто никому голов не отрезал, зато несколько браков таким образом устроилось. (В нашей традиции, кстати, очень не одобряется поступок Юдифи – есть аналогичная местная библейская история; считается, что практически кощунственным является убийство человека, с кем по той или иной причине довелось разделить ложе; это котируется как предательство – а предательство считается за самый тяжкий грех.)"
* * *
Хотите верьте, хотите нет свидетельству Леды – но в мероприятии "Юдифь навыворот" участвовала и наша назорейка Альбина Мелогог. Да-да,так и отправилась на ночь глядя к чужим солдатам вместе с толпой разряженных горланящих красоток! – и это после заявления "Попрошу не смешивать студенток и шлюх!" и публичной декларации своей…э…невинности некомпетентности! Конечно, после того, как свободные женщины, рискуя жизнью, спасли её и Марю из-под расстрела, Ина серьёзно пересмотрела своё к ним отношение и даже приобрела среди них подруг. Но одно дело – миссионерствовать пропагандировать студенческие взгляды среди девушек Центра, а другое – отправиться в их числе во вражеский стан, согласитесь. Вот в этом – вся Ина)
* * *
Итак, Леда рассказывает про свои встречи с Альбиной Мелогог.
Однажды весной ноль первого дочеэм (первого года до Черты Мира – здесь и далее прим. Шеола) мне занадобилось навестить кое-кого в студенческой больничке, передать кое-что от Толлера. Сам он не пошёл в их квартал – мол, мало ли кто встретится знакомый, и мало ли что надумает отколоть – бывали уже истории… Я пришла на их КПК, сказала пароль, чин чинарём, объяснила, что мне в медпункт. Мне говорят знакомые из студентов – "но только ты имей в виду, там сейчас как раз Инка, южанская харизматка – не слыхала о такой? – она хорошая, но справедливая, особенно насчёт военных!" Я чуть не подавилась от самого этого определения "хорошая, но справедливая насчёт…".
Я была в легкомысленном настроении, весна, все мирятся, вдобавок пьяная от любви (к Толлеру) и говорю им: "Если она будет на меня бросаться, я её обниму и расцелую!" Они развеселись: "Лучше побереги поцелуи… Она этого не оценит в должной мере. Она назорейка!" Я такое слово знала только из мюралей (представление "в лицах" формально на тему Священной истории, фактически – на злобу дня) про Самсона и сразу представила себе здоровенную фигуру, монументальней даже моей, волосы по пояс и лев подмышкой, плюшевый.
Пришла туда в больничку, переговорила с кем надо, заодно полюбовалась на Ину-харизматку. Не Самсон и не лев – маленькая белая крыска, восковая фигурка, и стрижена почти под ноль. В комбинезоне рабочем, с тряпкой и шваброй, а пальцы – сразу видно, что музыкант или телефонист. Ещё у следователей высшей категории такие пальцы бывают, и больше ни у кого. Даже у меня не такие, я прямо загляделась. И она на меня смотрит из своего угла, но помалкивает. Хотя я была чуть ли не в отцовой форменке, чуть ли не при кобуре, и наверняка ей про меня тоже сказали, насчёт отца-начштаба (Катулл – о нём в начале поста) и насчёт Толлера. Остальные девы-подруги со мной тепло общаются (уважали, что я из военной семьи, а сама помогаю, вот помощь доставила, опять же "Толлер-партизанский друг навек"), а эта особа жё-ёстко так глядит. Но так ничего и не сказала.
Другая встреча произошла уже после всего (мятежа, объявления мира, Общего Собрания) – конкретно, когда вокруг Северного высадился восточный десант. Все были немного в трансе, говорили друг другу – "ну что делать, если не сумеем объясниться, что они зря на нас лезут, будем защищаться" – но настроение было "а может наплевать и пусть убивают, сколько можно воевать со всем белым светом???" И тут в лагерь восточников двинули городские девушки.
Правильно, уж они-то отработали эту тактику за лето последнего года – сколько они вот так выручили одних своих знакомых из рук других своих знакомых: приходили и говорили "валяй, убивай меня, я пришла забрать у тебя того-то, мне дела нет, что у вас за разборки, что он там такого сделал, он мой парень, я его увожу." А назавтра наоборот, иной раз.
И вот как раз на втором этаже одного заведения они наряжались, мазались в боевую раскраску и плели гирлянды из цветов для штурма, а я разговаривала у дверей со знакомыми ребятами. Тут шум-крик, выбегают на улицу эта самая Ина и ещё штук пять девушек, и они ей наперебой кричат "не надо!", а она им "я вам не мешаю туда идти, и вы мне не мешайте! вы по-своему будете объяснять, я по-своему! я уóтам алгебру умею объяснить! а это цивилизованные граждане!" (уоты – "умственно отсталые", а также так именуют южноарийцев, ю/а )
Одна из девиц ей: "я на коленях тебя умоляю!" – и правда, бух на колени посреди улицы: "тебя-то одну и убьют, непременно! твои духи хотят, чтобы вышла красивая жертва, агнец белый непорочный, закланный за мир! и все помирятся над твоим трупом, а я так не хочу! к чертям, обойдутся без твоей крови!" – в таком смысле кричит. А Ина махнула рукой, хотела припустить, тут её другая деваха схватила прямо в охапку, оторвала от земли, но не удержала, эта кроха завертелась как мельница, вырвалась и бежать. Я хотела было этого беглого белого крысёнка ухватить, но они как заверещат все хором: "не трожь!!!" – аж в ушах звон – и я махнула рукой.
Ничего, всё же не убил её никто, наоборот, хорошо там побеседовали, нашли общий язык, что называется. Она им – мол, Восток идеал прогрессивного студенчества и надёжа всего человечества, как же вы ай-яй-яй не разобравшись идёте карать! Их командир – что вы-что вы, мы разберёмся, гуманизм и правосудие! Она – у нас национальная специфика, мы и сами разберёмся и уже разбираемся, а на вас равняемся, "только без рук" мол, насилие и форсаж вам ни к лицу! А они – ни-ни-ни, никаких насилий, такие девушки, такая активная гражданская позиция…
В итоге пригласили всех участниц акции на Восток в гости, Ину тоже; кое-кто из девочек сразу обручился с восточником и уехал, а Альбина – после новолетия. Дождалась, чтобы её призвали именно что в качестве учительницы. "
* * *
Ну а теперь, после этих волнующих приключений, расслабимся – пятиминутка мистики и юмора ("переплетенье мистики и быта" эта наш модус бытия), у микрофона – Робин (Тэр):
Тэр об Альбине Мелогог и других
Тэр, по случаю будучи спрошен о знакомстве с неким известным в студенческих кругах человеком, ответил, что знает его только по видению – и пустился в длинное театрализованное объяснение с соответствующими минами и жестикуляцией, как с ним нередко бывает.
Присутствующие услышали подробный рассказ, что у него, Тэра, было пространное откровение о грядущем, в котором он видел довольно много знаменитого народу из разных слоёв общества, и теперь время от времени вспоминает тот или иной эпизод, особенно когда пророчество сбывается неожиданным образом. Он-де даже пытался надиктовать виденное одному приятелю из студентов (не потому вовсе, что якобы Тэр неграмотный, а потому, что самому Тэру невозможно одновременно и вспоминать, и записывать). Но приятель тот оказался настроен скептически и, начав писать под диктовку, остановил Тэра вопросом – мол, так это всё правда али как?
"Я ему вразумительно объясняю, – рассказывал Тэр, – что это будет правдой – когда сбудется! А он мне: ага, а пока – липа? Ладно, так и озаглавим твою трепотню: "А ПОКА ЛИПсис". Не звучит? Тогда – "А ПОКА ЛяПСуС"…"
Привожу выдержку из рассказа Тэра, в которой упоминается Альбина, с которой Тэр также не был близко знаком, но, несомненно, нечто слышал и причудливо интерпретировал, по своему обыкновению.
…Тогда он (Вестник свыше – здесь и далее прим. Шеола) мне говорит "Стой здесь и смотри". И вижу я всю нашу родину, всю нашу землю от края и до края, подобную небесам, потому что разные сомнительные хмыри бродят по ней в виде созвездий. Вижу я созвездие господина Лидера, по виду напоминающее некий сосуд снаружи белый и глянцевый, но внутри исполненный мерзости и беззаконий… <…>
Вижу я деву некую, похожую на отрока, но с лицом жёлчным и сварливым. Одета в зелёные одежды, подобные камню аквамарину или тине в пруду, и власы волной за ней, белые как снег, как ни один парикмахер на земле не может выбелить. И мне голос, говорящий: "Имя сей деве Мелокок, ибо у ней на главе кок мелованный свыше". И я отвечаю "Благодарю, господин мой, за это чудное изъяснение, что бы я без него делал!"
В руках у девы сей здоровенная винтовка с оптикой и всякими прибамбасами и множеством стволов, и управляется она с этим агрегатом легко и умело. Тут уж я не выдержал, братцы, и говорю: ну что за бред, господин Ангел, то есть товарищ Вестник! Да всем же известно, что Альбина пацифист от чрева матери, а может и ране! Вон, вон – она же даже волосню не стрижёт, чтобы не прикасаться к режущему орудию! Я отказываюсь дальше смотреть ваш мнемофильм и забивать свои мозги подобной дезой!
И тут они мне в один голос говорят – Вестник и Альбина, менторским таким тоном – мол, сие не оружие, олух ты несчастный, а музыкальный струмент для просвещения заблудших душ и устреляния сердец к высшей истине! Стой, тебе говорят, и смотри!
Направляет она стволы на Лидера – дрын-дзын! – звучит аккорд красоты неописуемой, неземной музЫки, и Лидер превращается (из созвездия) в маленькую белую птичку, типа жаворонка, только белого, и устремляется в зенит, оглашая его трелями, которые падая превращаются в бесчисленное количество печатных листов и сами собой пакуются в увесистые томá воспоминаний (намёк на многотомные мемуары Лидера по истории студенчества).
Альбина же ловко так, профессионально разворачивается и пуляет аккордом в противоположном направлении. А там Хелик (в виде созвездия, аналогично), который падает как бы раненый в сердце и тут же пикирует на жертву – я хочу сказать, он уже в виде чернокрылого воробья с горящими глазами хватает какого-то психа и начинает его спешно… я хочу сказать – успешно – лечить. (Аллюзия на нẻкогда впечатливший Тэра стих, "образец творчества душевнобольных": "В кругу облаков высỏко чернокрылый воробей… гордый, хищный, разъярённый… глаза светятся как день (с).")
+-
Тут уже я, братцы, осознал, что это видение – штука нешуточная… Стою ни жив ни мёртв – а ну в меня пальнёт?... Но она шандарахнула музыкой сфер по Господину Майору, так что он развернулся – грудь колесом, глаза шальные – и полетел-полетел, взмахивая плащ-палаткой, по направлению к Югу, защищать РТГ и лично президента, с которым раньше только сквозь зубы разговаривал… (Аллюзия на известный стих, являющийся якобы гимном Республики Трёх Городов (РТГ): "Солнце в городе моём //– это Господин Майор. // В плащ-палатке из брезента // на защите президента".)
На РТГ как раз шли орды дьяволопоклонников (имеется в виду нашествие южноарийцев); уж как по ним шибануло неземной музыкой из альбинкиного ружья, как они начали петь, танцевать и порхать – это было круче чем ресторанное варьете, я понял, что не зря время провожу, прям загляделся… Причём, что интересно, на Майора и Лукаса (президент РТГ) – ноль внимания, а дружно поют хвалу Альбине лично! А она прям зарделась, даже на человека стала похожа – не на ангела, хочу я сказать – ручкой им сделала, и наяривает-наяривает по куркам своей музыкальной многостволки: при помощи музЫки сфер исправляет!
<…>
…исправляет человеческие души до полной неузнаваемости… …Ведь хороший грешник – мёртвый грешник, как известно… Ой, оговорился, братцы! Грешник – хороший, когда спит! Хотя, конечно, это смотря с кем... Вот, вспомнил! Хороший грешник – это грешник-пацифист, обученный музыке и танцу! ...особенно если он ещё и сдохнет по ходу этого обучения, так вообще то что надо…"
Последний абзац, откровенно полемический, направлен не против Альбины, как можно подумать, зная о её ригоризме и особом отношении к музыке; поверьте, сарказм Тэра имеет своей мишенью другого человека - того самого коллегу Альбины в некотором отношении, из-за которого Тэр и затеял свой перформанс-монолог с аллюзиями на Апокалипсис. Между тем, Ине пришлось именно в качестве учителя музыки решать нелёгкие вопросы о грешных и невинных, о воспитании и исправлении - притом как раз на Востоке, который представлялся ей оплотом социального благополучия и уважения к человеку.
* * *
Вообще вот что я вам скажу, друзья: как ни была бы фантастична и абсурдна картина, нарисованная свободно играющим воображением досужего творца того или иного опуса, а волей-неволей в ней он отразит некоторые важные реалии, даже сам того не замечая… Это я к тому, что Тэр вот дурачился – а сказал об Альбине некоторые важные вещи, которые ему вроде бы и неоткуда было знать. Но об этих мистических тайнах, а также и о самом Робине (неспроста он эти тайны отразил, хоть и в шутливом виде, не так он прост!) я вам расскажу в каком-нибудь из следующих постов. Если Герман меня не опередит)
А я тогда скажу пару слов про Леду, рассказ которой вы увидите ниже. Она – дочь того самого Катулла, одного из начальников штаба Северного Города, который, если верить анекдоту, спас мир от армагеддона. Но в самом Северном Городе вокруг Черты Мира она была известна как Девушка Толлера:
"Катулл не Лазур, а барон, потомок неготов и островных князей: его семья живёт и процветает в городе у моря, общается и брачуется с мажорами трёх держав – от приморских породистых консулов до неарийских вождей. С Лазурами они регулярно имеют дело, поэтому насчёт Толлера Шат сразу понял: хорошая голубая кровь, хотя и без родословной, прямой смысл прибрать её к рукам (соединить со своей).
…
Толлер, сын Лазуров, выросший вне общения с родом – один из следователей Северного, волею судеб оказавшийся в рядах Организации Троек, в таковом качестве познакомившийся с дочерью Шата, Ледой, и сделавшийся её возлюбленным, а затем и мужем. В дальнейшем Толлер и Леда – известные деятели Северного, боровшиеся за мир во всей стране."
(отсюда)
От себя добавлю, что эта чета – близкие уже известного вам Ивэ.
А вот как объяснить, что имя "Толлер" значит для той эпохи… Можно сказать, конечно, что это один из первых следователей, перешедших на сторону Организации Троек. Но "перешёл на сторону" – это
Сейчас я лучше напомню вам, как развивались события год спустя: майское первое перемирие (которое так хотела сберечь Альбина и которое сорвали-таки чёрные спецы), Чёрный Мятеж в июне, крепнущие попытки диалога среди стрельбы, криков и взаимного сведения счётов и, наконец, осеннее перемирие и утверждение власти Общего Собрания, демократического правительства военных и штатских, арийцев и неарийцев. Выдохнули с облегчением? Ээ, не тут-то было!
Помните, друзья, Восточную Державу (которая помогала студентам и прочим маргиналам доброй воли и о которой нельзя было говорить вслух)? Вспомнили? Так вот, и Восточная Держава внезапно вспомнила о своём братском долге по отношению к западным неарийцам, лесным племенам Севера и притесняемым жителям Северного Города – и… высадила в окрестности города десант.
(Я не стану делать вида, что не знаю, какие интриги заставили восточных военных, ребят в общем порядочных, "купиться" на призыв "наших бьют!" – мол, силы, победившие в Северном Городе, представляют угрозу для существования всех свободных неарийцев Арийской Территории! – если, мол, не пресечь их силовым образом, то самосознание неарийцев как народа будет раздавлено пятой торжествующих "ложных миротворцев"! Но не будем сейчас углубляться в эти дебри – если кому-то из читателей интересно, как на Земле Алестры делаются политические интриги, спросите меня, как)))
* * *
Вот как вспоминает об этих днях Герман в письме к здешнему другу:
"…Есть смысл отметить лишь, что в определенный момент было очень страшно. Когда, наконец-то, все враждующие группировки в нашем локусе (Северный Город, это вторая столица Арийского государства, и окрестности) нашли общий язык и примирились, заявилась внешняя помощь из сопредельной державы, то есть с Востока – они там решили, что мы сговорились против неарийцев как этнически родственной им нации, так что надо вступиться за братьев и нас разгромить. Ясно было, что силы неравны – что, в случае чего, новоприбывшие тут нас всех к чертовой матери прикончат, а местные неарийцы, которые с нами уже помирились, скорее всего с горя передóхнут все сами."
А вот стихи об этих событиях, которые были написаны по свежим следам и по сию пору заставляют сжиматься сердца тех, кто пережил те дни в Северном:
"Пронзительный вечер
алеет далеким закатом,
Пронзительный ветер,
с востока далекий напев –
Над городом чёрным
в святом ореоле расплаты
Встают силуэты
пришедших по свежей тропе.
Чужие пришедшие –
солнце на дулах винтовок,
Чужие и сильные,
дети древнейшей земли –
Но солнцу навстречу,
ко встрече с минувшим готовы,
Встают мои братья,
встают точно так же, как шли.
Бессмертно-усталые –
больше начала не будет, –
Мы Город возьмем
и навечно в себя уберём:
Мы чёрные свечи
укроем прозрачною грудью,
Все вместе возьмемся за руки,
и пусть нас осудят.
Мы Город укроем.
И только затем мы
умрём."
Особо полюбившиеся строки нет-нет да цитируются, то с пафосом, то в шутку, то к месту, то вопреки смыслу, хотя с тех пор прошло по счёту нашего мира восемь лет. А по счёту Земли-здешней и того больше – Герман написал эти стихи тридцать пять лет назад…
Однако, ситуация разрешилась; как – опять цитирую письмо Германа:
"Очень было страшно – но все обошлось.
Их контингент встал рядом с городом в недоумении, как следует все же понимать ситуацию, верить ли тем из местных их "братьев", кто пытался объясниться; мы с ними ни воевать (естественно!), ни объясняться не хотели – думали, что все равно не поймут, не поверят; после примерно пары суток молчаливого противостояния из нашего города вышли в большом количестве "свободные девушки" – городские гетеры – с песнями и цветами вошли к "оккупантам" и в два счета сумели их "замирить".
Этакая история о Юдифи и Олоферне "навыворот" – никто никому голов не отрезал, зато несколько браков таким образом устроилось. (В нашей традиции, кстати, очень не одобряется поступок Юдифи – есть аналогичная местная библейская история; считается, что практически кощунственным является убийство человека, с кем по той или иной причине довелось разделить ложе; это котируется как предательство – а предательство считается за самый тяжкий грех.)"
* * *
Хотите верьте, хотите нет свидетельству Леды – но в мероприятии "Юдифь навыворот" участвовала и наша назорейка Альбина Мелогог. Да-да,
* * *
Итак, Леда рассказывает про свои встречи с Альбиной Мелогог.
Однажды весной ноль первого дочеэм (первого года до Черты Мира – здесь и далее прим. Шеола) мне занадобилось навестить кое-кого в студенческой больничке, передать кое-что от Толлера. Сам он не пошёл в их квартал – мол, мало ли кто встретится знакомый, и мало ли что надумает отколоть – бывали уже истории… Я пришла на их КПК, сказала пароль, чин чинарём, объяснила, что мне в медпункт. Мне говорят знакомые из студентов – "но только ты имей в виду, там сейчас как раз Инка, южанская харизматка – не слыхала о такой? – она хорошая, но справедливая, особенно насчёт военных!" Я чуть не подавилась от самого этого определения "хорошая, но справедливая насчёт…".
Я была в легкомысленном настроении, весна, все мирятся, вдобавок пьяная от любви (к Толлеру) и говорю им: "Если она будет на меня бросаться, я её обниму и расцелую!" Они развеселись: "Лучше побереги поцелуи… Она этого не оценит в должной мере. Она назорейка!" Я такое слово знала только из мюралей (представление "в лицах" формально на тему Священной истории, фактически – на злобу дня) про Самсона и сразу представила себе здоровенную фигуру, монументальней даже моей, волосы по пояс и лев подмышкой, плюшевый.
Пришла туда в больничку, переговорила с кем надо, заодно полюбовалась на Ину-харизматку. Не Самсон и не лев – маленькая белая крыска, восковая фигурка, и стрижена почти под ноль. В комбинезоне рабочем, с тряпкой и шваброй, а пальцы – сразу видно, что музыкант или телефонист. Ещё у следователей высшей категории такие пальцы бывают, и больше ни у кого. Даже у меня не такие, я прямо загляделась. И она на меня смотрит из своего угла, но помалкивает. Хотя я была чуть ли не в отцовой форменке, чуть ли не при кобуре, и наверняка ей про меня тоже сказали, насчёт отца-начштаба (Катулл – о нём в начале поста) и насчёт Толлера. Остальные девы-подруги со мной тепло общаются (уважали, что я из военной семьи, а сама помогаю, вот помощь доставила, опять же "Толлер-партизанский друг навек"), а эта особа жё-ёстко так глядит. Но так ничего и не сказала.
Другая встреча произошла уже после всего (мятежа, объявления мира, Общего Собрания) – конкретно, когда вокруг Северного высадился восточный десант. Все были немного в трансе, говорили друг другу – "ну что делать, если не сумеем объясниться, что они зря на нас лезут, будем защищаться" – но настроение было "а может наплевать и пусть убивают, сколько можно воевать со всем белым светом???" И тут в лагерь восточников двинули городские девушки.
Правильно, уж они-то отработали эту тактику за лето последнего года – сколько они вот так выручили одних своих знакомых из рук других своих знакомых: приходили и говорили "валяй, убивай меня, я пришла забрать у тебя того-то, мне дела нет, что у вас за разборки, что он там такого сделал, он мой парень, я его увожу." А назавтра наоборот, иной раз.
И вот как раз на втором этаже одного заведения они наряжались, мазались в боевую раскраску и плели гирлянды из цветов для штурма, а я разговаривала у дверей со знакомыми ребятами. Тут шум-крик, выбегают на улицу эта самая Ина и ещё штук пять девушек, и они ей наперебой кричат "не надо!", а она им "я вам не мешаю туда идти, и вы мне не мешайте! вы по-своему будете объяснять, я по-своему! я уóтам алгебру умею объяснить! а это цивилизованные граждане!" (уоты – "умственно отсталые", а также так именуют южноарийцев, ю/а )
Одна из девиц ей: "я на коленях тебя умоляю!" – и правда, бух на колени посреди улицы: "тебя-то одну и убьют, непременно! твои духи хотят, чтобы вышла красивая жертва, агнец белый непорочный, закланный за мир! и все помирятся над твоим трупом, а я так не хочу! к чертям, обойдутся без твоей крови!" – в таком смысле кричит. А Ина махнула рукой, хотела припустить, тут её другая деваха схватила прямо в охапку, оторвала от земли, но не удержала, эта кроха завертелась как мельница, вырвалась и бежать. Я хотела было этого беглого белого крысёнка ухватить, но они как заверещат все хором: "не трожь!!!" – аж в ушах звон – и я махнула рукой.
Ничего, всё же не убил её никто, наоборот, хорошо там побеседовали, нашли общий язык, что называется. Она им – мол, Восток идеал прогрессивного студенчества и надёжа всего человечества, как же вы ай-яй-яй не разобравшись идёте карать! Их командир – что вы-что вы, мы разберёмся, гуманизм и правосудие! Она – у нас национальная специфика, мы и сами разберёмся и уже разбираемся, а на вас равняемся, "только без рук" мол, насилие и форсаж вам ни к лицу! А они – ни-ни-ни, никаких насилий, такие девушки, такая активная гражданская позиция…
В итоге пригласили всех участниц акции на Восток в гости, Ину тоже; кое-кто из девочек сразу обручился с восточником и уехал, а Альбина – после новолетия. Дождалась, чтобы её призвали именно что в качестве учительницы. "
* * *
Ну а теперь, после этих волнующих приключений, расслабимся – пятиминутка мистики и юмора ("переплетенье мистики и быта" эта наш модус бытия), у микрофона – Робин (Тэр):
Тэр об Альбине Мелогог и других
Тэр, по случаю будучи спрошен о знакомстве с неким известным в студенческих кругах человеком, ответил, что знает его только по видению – и пустился в длинное театрализованное объяснение с соответствующими минами и жестикуляцией, как с ним нередко бывает.
Присутствующие услышали подробный рассказ, что у него, Тэра, было пространное откровение о грядущем, в котором он видел довольно много знаменитого народу из разных слоёв общества, и теперь время от времени вспоминает тот или иной эпизод, особенно когда пророчество сбывается неожиданным образом. Он-де даже пытался надиктовать виденное одному приятелю из студентов (не потому вовсе, что якобы Тэр неграмотный, а потому, что самому Тэру невозможно одновременно и вспоминать, и записывать). Но приятель тот оказался настроен скептически и, начав писать под диктовку, остановил Тэра вопросом – мол, так это всё правда али как?
"Я ему вразумительно объясняю, – рассказывал Тэр, – что это будет правдой – когда сбудется! А он мне: ага, а пока – липа? Ладно, так и озаглавим твою трепотню: "А ПОКА ЛИПсис". Не звучит? Тогда – "А ПОКА ЛяПСуС"…"
Привожу выдержку из рассказа Тэра, в которой упоминается Альбина, с которой Тэр также не был близко знаком, но, несомненно, нечто слышал и причудливо интерпретировал, по своему обыкновению.
…Тогда он (Вестник свыше – здесь и далее прим. Шеола) мне говорит "Стой здесь и смотри". И вижу я всю нашу родину, всю нашу землю от края и до края, подобную небесам, потому что разные сомнительные хмыри бродят по ней в виде созвездий. Вижу я созвездие господина Лидера, по виду напоминающее некий сосуд снаружи белый и глянцевый, но внутри исполненный мерзости и беззаконий… <…>
Вижу я деву некую, похожую на отрока, но с лицом жёлчным и сварливым. Одета в зелёные одежды, подобные камню аквамарину или тине в пруду, и власы волной за ней, белые как снег, как ни один парикмахер на земле не может выбелить. И мне голос, говорящий: "Имя сей деве Мелокок, ибо у ней на главе кок мелованный свыше". И я отвечаю "Благодарю, господин мой, за это чудное изъяснение, что бы я без него делал!"
В руках у девы сей здоровенная винтовка с оптикой и всякими прибамбасами и множеством стволов, и управляется она с этим агрегатом легко и умело. Тут уж я не выдержал, братцы, и говорю: ну что за бред, господин Ангел, то есть товарищ Вестник! Да всем же известно, что Альбина пацифист от чрева матери, а может и ране! Вон, вон – она же даже волосню не стрижёт, чтобы не прикасаться к режущему орудию! Я отказываюсь дальше смотреть ваш мнемофильм и забивать свои мозги подобной дезой!
И тут они мне в один голос говорят – Вестник и Альбина, менторским таким тоном – мол, сие не оружие, олух ты несчастный, а музыкальный струмент для просвещения заблудших душ и устреляния сердец к высшей истине! Стой, тебе говорят, и смотри!
Направляет она стволы на Лидера – дрын-дзын! – звучит аккорд красоты неописуемой, неземной музЫки, и Лидер превращается (из созвездия) в маленькую белую птичку, типа жаворонка, только белого, и устремляется в зенит, оглашая его трелями, которые падая превращаются в бесчисленное количество печатных листов и сами собой пакуются в увесистые томá воспоминаний (намёк на многотомные мемуары Лидера по истории студенчества).
Альбина же ловко так, профессионально разворачивается и пуляет аккордом в противоположном направлении. А там Хелик (в виде созвездия, аналогично), который падает как бы раненый в сердце и тут же пикирует на жертву – я хочу сказать, он уже в виде чернокрылого воробья с горящими глазами хватает какого-то психа и начинает его спешно… я хочу сказать – успешно – лечить. (Аллюзия на нẻкогда впечатливший Тэра стих, "образец творчества душевнобольных": "В кругу облаков высỏко чернокрылый воробей… гордый, хищный, разъярённый… глаза светятся как день (с).")
+-
Тут уже я, братцы, осознал, что это видение – штука нешуточная… Стою ни жив ни мёртв – а ну в меня пальнёт?... Но она шандарахнула музыкой сфер по Господину Майору, так что он развернулся – грудь колесом, глаза шальные – и полетел-полетел, взмахивая плащ-палаткой, по направлению к Югу, защищать РТГ и лично президента, с которым раньше только сквозь зубы разговаривал… (Аллюзия на известный стих, являющийся якобы гимном Республики Трёх Городов (РТГ): "Солнце в городе моём //– это Господин Майор. // В плащ-палатке из брезента // на защите президента".)
На РТГ как раз шли орды дьяволопоклонников (имеется в виду нашествие южноарийцев); уж как по ним шибануло неземной музыкой из альбинкиного ружья, как они начали петь, танцевать и порхать – это было круче чем ресторанное варьете, я понял, что не зря время провожу, прям загляделся… Причём, что интересно, на Майора и Лукаса (президент РТГ) – ноль внимания, а дружно поют хвалу Альбине лично! А она прям зарделась, даже на человека стала похожа – не на ангела, хочу я сказать – ручкой им сделала, и наяривает-наяривает по куркам своей музыкальной многостволки: при помощи музЫки сфер исправляет!
<…>
…исправляет человеческие души до полной неузнаваемости… …Ведь хороший грешник – мёртвый грешник, как известно… Ой, оговорился, братцы! Грешник – хороший, когда спит! Хотя, конечно, это смотря с кем... Вот, вспомнил! Хороший грешник – это грешник-пацифист, обученный музыке и танцу! ...особенно если он ещё и сдохнет по ходу этого обучения, так вообще то что надо…"
Последний абзац, откровенно полемический, направлен не против Альбины, как можно подумать, зная о её ригоризме и особом отношении к музыке; поверьте, сарказм Тэра имеет своей мишенью другого человека - того самого коллегу Альбины в некотором отношении, из-за которого Тэр и затеял свой перформанс-монолог с аллюзиями на Апокалипсис. Между тем, Ине пришлось именно в качестве учителя музыки решать нелёгкие вопросы о грешных и невинных, о воспитании и исправлении - притом как раз на Востоке, который представлялся ей оплотом социального благополучия и уважения к человеку.
* * *
Вообще вот что я вам скажу, друзья: как ни была бы фантастична и абсурдна картина, нарисованная свободно играющим воображением досужего творца того или иного опуса, а волей-неволей в ней он отразит некоторые важные реалии, даже сам того не замечая… Это я к тому, что Тэр вот дурачился – а сказал об Альбине некоторые важные вещи, которые ему вроде бы и неоткуда было знать. Но об этих мистических тайнах, а также и о самом Робине (неспроста он эти тайны отразил, хоть и в шутливом виде, не так он прост!) я вам расскажу в каком-нибудь из следующих постов. Если Герман меня не опередит)